Несколько часов в Большом Зале царствовал хаос. Все столы были убраны, остались лишь длинные деревянные скамьи, на которых сидели довольные студенты. В углу зала был сооружен небольшой лиловый шатер, вышитый золотыми звездами и рунами. Примерно каждые пять минут туда входил какой-нибудь студент, или реже влюбленная парочка, и выслушивал, что его ожидает. Когда к гадалке входили «первопроходцы», все остальные с замиранием сердца ждали, когда они выйдут и поделятся впечатлениями. Разговаривали ученики тихо и почти не покидали своих мест. Но когда уже больше тридцати студентов были посвящены в загадки будущего, общественность потеряла интерес к чужим предсказаниям, и каждого волновало только одно – что же скажет гадалка именно ЕМУ. Ну, и еще его друзьям. Разговоры стали вестись в полный голос, ребята стали бродить туда-сюда, стараясь обсудить Опхтальму, гадания и предсказания с как можно большим числом людей. Преподаватели не слишком старались навести порядок, позволяя ученикам немного расслабиться. Лишь самым шумным из них были сделаны замечания. Мы сидели втроем – я, Гарри и Джинни, да еще Стульчик бегал рядом, пытаясь играть с подолом моей мантии. Рон куда-то исчез со своей новой подружкой, а Драко болтал в стороне с Натали Макдональд. По словам Джинни, мы с ней были семьдесят второй и семьдесят третьей в очереди к гадалке (к слову сказать, Гарри отказался идти к ней, сообщив, что с него довольно прорицаний) и наше время должно было настать очень скоро. Пока Гарри рассуждал о преимуществах отработки взыскания у профессора Спраут над отработкой у профессора Флитвика, Джинни нервно плела маленькие косички на кончиках своих длинных волос, а я рассматривала зал. Во-первых, я пыталась отыскать глазами Харпера. Мне было просто любопытно, нашел ли он мне замену. Не потому, что меня это могло задеть или разозлить… просто женское любопытство. Но его нигде не было: вероятно он решил отказаться от услуг предсказательницы. Затем я принялась озираться в поисках профессора Снейпа, но и его не было в зале. Зато профессор МакГонагалл, прохаживающаяся между студентами и следящая за порядком, вскоре оказалась совсем рядом с нами. - И вообще, - вещал в это время Гарри, - Тонкс могла бы вызывать нас на взыскания почаще, и мы бы просто пили чай и болтали о всякой ерунде. Почему она не хочет облегчить нашу учесть, хотя бы немного? - Может быть потому, что ей было запрещено это делать? – произнесла директриса, стоя прямо за спиной Гарри. Тот покраснел и осторожно поднял голову. - Эээ, - протянул он. - Вы не первый, мистер Поттер, кому пришло в голову использовать личные отношения с преподавателем себе на пользу, - произнесла профессор МакГонагалл и вдруг многозначительно посмотрела на меня. Мои глаза округлились. Она не могла иметь в виду себя! - И я не собираюсь потакать подобным планам. По крайней мере, не в вашем случае, - и еще один красноречивый взгляд в мою сторону. Я покраснела с головы до пят и мечтала спрятаться от этого взгляда под скамейку, на которой сидела. - Хотя именно сегодня строгие школьные правила немного смягчаются. Немногие знают, - произнесла она, понизив голос, - что в день святого Валентина и студентам, и преподавателям дозволяются некоторые вольности. Влюбленные могут выразить свои чувства друг к другу, даже если это не совсем… законно. Пока она говорила это, её глаза не покидали моих. У меня пересохло во рту, и я просто молча смотрела на преподавателя. - Ну, я бы не сказал, что мы влюблены в Тонкс, мэм, - промямлил Гарри, который не совсем понял смысл речи директора,- И тем более наши отношения вполне…эээ, законные. - Конечно, мистер Поттер, - профессор МакГонагалл взглянула на Гарри, кивнула и пошла дальше. Когда она отошла, Гарри изобразил удивление. Джинни же была более наблюдательна и понятлива. - Гермиона! – шепотом произнесла она, - Что все это значит? Я пожала плечами, делая вид, что не знаю, о чем идет речь. - Не притворяйся! Она обращалась к тебе, - настаивала подруга. - Может быть. Но я не хочу говорить об этом. По крайней мере не сейчас. Джинни несколько секунд смотрела на меня, сощурив глаза, словно пытаясь прочитать мысли, но потом кивнула и обратила взгляд к шатру. Туда как раз вошел Драко. - О, я следующая! – воскликнула она, - Гермиона, пойдем, сядем поближе. Я подчинилась. Стульчик побежал за нами, но вскоре его внимание привлекли какие-то младшекурсники. Дети давно хотели познакомиться с нашим домашним любимцем, и теперь всеми силами пытались уговорить его поиграть с ними. Стульчик, всегда готовый веселиться, с радостью принялся скакать среди мальчишек и девчонок, им на радость, и хватать их за кончики мантий. Через десять минут рядом со мной сидел Драко, а Джинни уже слушала речи Опхтальмы. - И ты думаешь, всё, что она сказала – правда? – поинтересовалась я у слизеринца, который отказался рассказывать, что именно узнал. - Похоже на то. Знаешь, она ведь не рассказывала мне распорядок каждого последующего дня моей жизни. Предсказания были довольно расплывчатыми, и трактовать их можно по-разному. Хотя, в свете последних событий, у меня есть предположения... В общем, не важно. Если всё произойдет так, как я думаю всё произойдет, я тебе расскажу. - Боже, я уже не уверена, что хочу знать, - ответила я шутливо, - Звучит слишком запутанно. - Думается мне, скоро твое собственное предсказание завладеет твоими мыслями и тебе уже будет плевать на моё. Я пожала плечами. - Кто знает… Вскоре из шатра вышла Джинни. Лицо её светилось счастьем. Я улыбнулась подруге, и, откинув тяжелую ткань в сторону, вошла во временное обиталище провидицы. Внутри оказалось довольно просторно. Множество маленьких сиреневых свечей витало в воздухе, тяжелый запах лаванды кружил голову. В центре стоял маленький столик с тяжелой бархатной скатертью. На нем располагались хрустальный шар, чашка и толстая высокая свеча, рядом лежали колода карт, зеркало, расческа и толстая книга. Самой старухи не было. Я немного растерялась, не зная, что делать. Но тут раздалось звяканье браслетов, и из-за многослойной белой шторы вышла гадалка. Она была укутана во множество шалей фиолетового и синего цветов. Её черные волосы аккуратно лежали на плечах, открывая морщинистое лицо с мелкими чертами и ярко-голубыми глазами, которые наблюдали за мной цепким проницательным взглядом. Высокая, но горбатая, она на удивление проворно обогнула стул и села за столик. Рукой, затянутой в черную перчатку, она предложила мне присесть на стул напротив. Я послушно села. - Здравствуйте, мэм, - произнесла я без каких-либо эмоций. - Здравствую, здравствую. И ты не хворай. Ну, рассказывай, что же тебя интересует? Я пожала плечами. - Ааа, вижу, не по своей воле пришла. Не хочешь, значит, свое будущее узнать? - Нет, мэм. - А настоящее? - Оно мне известно, мэм. - Ты так считаешь, дитя моё. Но я вижу, на душе у тебя неспокойно. Кто же не дает этому сердцу биться ровно? Я отвела глаза в сторону. - Никто, мэм. - Как не хорошо обманывать пожилую леди. Не пытайся лгать мне, я вижу тебя, как на ладони, девочка. - В таком случае, мне нет необходимости рассказывать вам что-либо, ведь вам все и так известно. Взгляд Опхтальмы, цепкий и расчетливый, заставил меня поежиться. - Хммм, - протянула она, - Как только ты вошла сюда, я сразу поняла, что ты упряма. Хорошо же. С этими словами она взяла в руки потрепанную колоду. - Если ты не хочешь рассказать мне, что у тебя на сердце, карты расскажут. Я нервно сглотнула. - Я вижу, что ты влюблена в одного человека… - произнесла она, когда несколько карт оказались перед ней. Я ничего не ответила, продолжая наблюдать за манипуляциями колдуньи. - Он черноволос, - произнесла она и бросила на меня пронзительный взгляд. Сама того не желая, я согласно кивнула. - Так-так, и много старше тебя? Я снова кивнула, на лице отобразилось легкое удивление. Старуха, увидев такую реакцию, принялась раскладывать карты нетерпеливыми, жадными движениями, словно ей самой стало интересно. - Расстояния вас не разлучают, он всегда рядом с тобой. Но что-то другое не позволяет вам… поддаться чувству. Я покраснела, но продолжала смотреть на длинные пальцы гадалки, которые ловко перетасовывали колоду и доставали из неё новые и новые карты. - Вас разделяет социальное положение, и, вероятно, разница в возрасте? - Разница в возрасте не имеет значения, - тут же ответила я, - По крайней мере, для меня, - закончила я тише. - Но ты еще совсем юна. Ты не видела жизни. Он, должно быть, очень красив, раз сумел заинтересовать тебя? – спросила предсказательница, словно заведомо зная, что ответ будет отрицательным. - Нет, совсем нет. Я бы даже сказала, наоборот. Опхтальма выглядела довольной подобным ответом. - Тогда он, должно быть, обаятелен и добр? – и снова вопрос прозвучал так, словно ответ был заранее известен. Я вздохнула. - Нет, он саркастичен, часто угрюм и хмур. Кажется, ненавидит детей, большинство взрослых и меня. Или меня он ненавидит потому, что тоже считает ребенком. - Какой честный, но печальный ответ. Я пожала плечами. - Но, наверное, в нем есть что-то, за что ты его любишь, дитя мое? - Я люблю в нем все, но не потому, что это «все» так привлекательно – скорее наоборот, это все так привлекательно, потому что я люблю. На это ведьма лишь хмыкнула. - Теперь я вижу, что не ошиблась в тебе. - Что вы имеете в виду, мэм? - Ты совсем не глупа, если не считать того, что влюбилась в своего преподавателя, вдвое старше тебя, уродливого морально и физически. Но ведь это не признак скудного ума, а скорее связано с твоими душевными качествами. - Я не говорила, что он мой преподаватель, - сказала я, удивленно. - А я не права? – тут же спросила ведьма. Я замялась. С одной стороны, мне все еще претила мысль рассказать совсем незнакомому человеку о своих чувствах. С другой – кажется, ей и так все было известно. - Да, но… - я замолкла, не зная, как продолжить предложение. - Я ведь предсказательница, не так ли? – насмешливо произнесла старуха, - Итак, ты влюблена в некоего профессора, но мой внутренний глаз видит, что твоя влюбленность не продлится долго. Ты окончишь школу, уедешь отсюда, поступишь в университет и забудешь его. Я пожала плечами. - Я знаю, что вы правы, я сама убеждаю себя в этом, - ответила я, - Это единственная мысль, которая спасает меня, когда я сижу на его уроках. Но сейчас этому так сложно сопротивляться. А мысль о том, что он ненавидит меня делает ситуацию еще более невыносимой. Если бы только он мог… Мне было бы достаточно, чтобы он просто хорошо относился ко мне, чтобы не смотрел с таким презрением. Повисла тишина. Ведьма внимательно рассматривала свои карты, иногда доставая из колоды новые. Её взгляд был сосредоточен, и даже хмур, и я не решалась прервать её. - Сильно любишь? – спросила вдруг она. Ответила я не сразу. Какое-то время я обдумывала вопрос, которым до сих пор ни разу не задавалась. - Я не знаю, раньше я никогда не испытывала подобных чувств, и не знаю, насколько они сильны, мне просто не с чем сравнивать. Определенно, это нельзя назвать простой симпатией, потому что этот человек, кажется, просто не может нравиться. Он умный, очень умный, талантливый зель-волшебник, безусловно, смелый, сильный, пожалуй, хитрый, но в хорошем смысле этого слова. Долг для него превыше всего. Он сдержанный, в нем чувствуется уверенность, рядом с ним я чувствую себя защищенной. Но это, кажется, всё, что можно сказать о нем хорошего. В остальном он язвителен, груб, иногда похож на маленького ребенка, капризного и вредного, а иногда на каменную глыбу, такую же непрошибаемую и бесчувственную. Мне кажется, худшее, что с ним может случиться в жизни это любовь. Других это чувство возвышает, делает добрее, а он… не могу представить, чтобы он поддался чувству, признался в нем, или попытался насладиться. Нет, он, скорее всего, предпочтет замкнуться в себе, никому ни о чем не рассказывать и страдать, упиваясь собственным одиночеством и гордостью. - А ты не такая? – спросила Опхтальма с нотками язвительности. - Я? Может быть в чем-то я похожа на него, но, все же, способна принять любовь. Я добрее него, и не только к окружающим, но и к себе. Если бы – гипотетически – оказалось, что он тоже в меня влюблен, я бы не стала отказываться от возможного счастья. Он же в такой ситуации, узнай о моих чувствах, только посмеялся бы над ними, а затем, уединившись в своих комнатах, принялся бы сетовать о своей несчастной любви к студентке, которая моложе его, да к тому же подружка Гарри Поттера и прочее, и прочее. И ни за что бы не позволил нам… узнать друг друга ближе. Я имею в виду, - мои щеки заалели от смущения, - что ничего бы мне не сказал, и не дал бы нам шанса, заведомо решив, что мы обречены на страдания. - Ты так уверена, что хорошо знаешь его, - заметила предсказательница. - Нет, конечно. Это всего лишь мои предположения. Мне просто трудно представить его, говорящим мне, что любит меня, или…ну, целующим. - Конечно, он не мог бы поцеловать тебя, иначе об этом сразу же узнала бы Минерва. А та, в свою очередь была бы обязана сообщить об этом совету попечителей, и твоего профессора уволили бы. - Да, это так. Хотя профессор МакГонагалл сказала, что сегодня можно. - Что можно? - Ему можно было бы поцеловать меня. Потому что в день Святого Валентина все влюбленные имеют право признаться в любви и закрепить признание поцелуем. Об этом написано и в Истории Хогвартса, в дополнительных главах. Пока профессор МакГонагалл не сказала, я об этом и не помнила. - В самом деле? - Да, но это не важно. Все это только слова. Мы говорили о другом. Вы спросили, сильно ли я люблю его. Так вот, как я уже сказала, мои чувства к нему определенно нельзя назвать простой симпатией. С другой стороны – я совсем его не знаю. Да, я как будто нарисовала его психологический портрет, но это все наблюдения, мелочи, подмеченные за семь лет знакомства, мои предположения. На самом же деле мы с ним никогда по-настоящему не разговаривали. Ну, может быть на Рождество, когда он гостил у меня. Но это было так давно, кажется, вечность назад. И он никогда не общался со мной на равных. Конечно, ведь я для него всего лишь глупый ребенок. Значит, это не может быть глубокой любовью, привязанностью, ведь так? Но это и не влечение, потому что, - здесь я смущенно запнулась, но все же продолжила, - я, конечно, хотела бы, ну, обнять его или даже поцеловать. А иногда мне просто ужасно хочется к нему прикоснуться. К руке или лицу. Знали бы вы, как сложно бывает сосредоточиться на занятиях, и думать о том, что я делаю, а не о том, что… ох, в общем-то, это не важно. Удивительно, как вам удалось так разговорить меня, практически не разговаривая. - Синдром попутчика, - предположила предсказательница, казавшаяся увлеченной моими рассуждениями. - Да, наверное. Так вот, не смотря на то, что мне хочется прикоснуться к нему, я почти не думаю ни о чем таком. В смысле, я даже представить не могу что-то большее, чем поцелуй. Выходит, я не знаю, как ответить на ваш вопрос, потому что не знаю, что это за чувства, которые я испытываю к нему. Знаю только, что я постоянно думаю о нем. Каждую секунду мои мысли возвращаются к нему, его образ постоянно в моей голове, профессор снится мне почти каждую ночь, и это похоже на проклятье. Честно говоря, я даже проверяла, не проклял ли меня кто-нибудь на самом деле, и не подлил ли в тыквенный сок любовного зелья. Но, вообще-то, всё это началось давно. Сначала я узнала, что он может быть приятным – насколько это слово можно применить к такому человеку, как он. Возможно, услышь он такое определение, непременно оскорбился бы, - предсказательница едва заметно улыбнулась на подобное замечание, - Затем меня начало волновать, что он думает обо мне, и вскоре я больше всего на свете захотела понравиться ему. Поначалу я думала о нем только с этой точки зрения, и сама не заметила, как он начал занимать все мои мысли. Когда он рядом, то все мое внимание посвящено только ему. Я ловлю каждое его слово, каждое движение, приходится прилагать просто нечеловеческие усилия, чтобы готовить зелье, а не смотреть на него, как будто он какой-то редкий цветок. Я просто в ужасном состоянии – я, кажется, знаю, чего хочу, но знаю, что никогда не получу этого. А если вдруг, по какому-то сумасшедшему стечению обстоятельств, получу, то не представляю, что с этим делать. Неопределенность сводит с ума, а то, что я не могу совладать с собственными мыслями, заставляет меня задуматься о зелье Холодного Сердца... - Ни в коем случае! – воскликнула Опхтальма, и я едва не подпрыгнула на месте. - Я еще не решилась… - Если вы сделаете это, это будет глупейший поступок в вашей жизни. Эффект зелья практически необратим. Вы исковеркаете себе судьбу. - Можно сварить антидот… - Он работает лишь в пятидесяти процентах случаев и с вашей рациональностью, подозреваю, в эти пятьдесят процентов вы не попадете. Я нахмурилась. Гадалка знала о зельях на удивление много. В конце концов, Холодное Сердце – не то зелье, о котором можно прочитать в «Зельеварении для чайников». - Итак, дитя мое, - произнесла Опхтальма спокойнее, - Я вижу, что твое положение действительно тяжело. Но ты заметила, что, ответь он тебе взаимностью, не знала бы, что с этим делать. Что ты имела в виду? - Именно это и имела, мэм. Но я не хочу думать об этом, потому что стоит мне представить, что я симпатична ему, как мысли уносятся в бескрайние края фантазий и снов наяву. Мне приходится постоянно контролировать себя, только бы не поддаться слабости и не начать мечтать. - И всё же, представь, что ты узнала, что он разделяет твои чувства, - настаивала гадалка. И я решила подчиниться её просьбе. Прикрыв глаза, я вообразила, что профессор говорит мне, что любит меня… Неожиданный смех сотряс комнату. - В чем дело? – спросила изумленная предсказательница. - Простите, я пытаюсь представить профессора, признающимся мне в любви. Почему-то, на нем белая мантия, а волосы завиты в тугие локоны. Опхтальма закатила глаза. - Мисс Грейнджер, будьте серьезней. В конце концов, сейчас решается ваша судьба. Я стыдливо опустила глаза. - Простите, мэм. - Итак, представьте, что вы узнаете о том, что ваши чувства взаимны, каким-нибудь другим способом. Скажем, об этом вам сказал не он сам, а кто-нибудь другой, кому вы доверяете. Я снова закрыла глаза и вообразила Драко, который выдает мне тайну профессора Снейпа. - Гермиона, он любит тебя, - шепчет Драко, обняв меня за талию, - Любит тебя, так же сильно, как я… - Ой! – воскликнула я, - Это ужасно. - Что именно? – поинтересовалась Опхтальма. - Драко, мне кажется, он… уф, я надеюсь, это не правда. - О чем идет речь? – кажется, ведьма была немного раздражена, и мне стало неловко. - Не важно. Просто один мой друг. Мне показалось, что он относится ко мне не просто как к другу. - Вы должны были представить, что он говорит вам о профессоре, а не о себе. - Я знаю, - капризно сказала я, - Я не виновата, что он сначала сказал о профессоре, а потом о себе. - Мерлин! Это же ВАШЕ воображение. И в нем происходит то, что хотите вы, а не то, что вздумается ему самому. - Может быть, у вас это происходит именно так, мэм, - ответила я, - А мой мозг иногда создает образы, которые не подвластны мне. И они ведут себя так, как им хочется, не зависимо от моего желания. - Хорошо, - согласилась Опхтальма, недовольно, - Представьте, что вы получили письмо от профессора, в котором он сознается в своих чувствах. Я закрыла глаза и попыталась сделать это. Затем промычала, дав гадалке понять, что смогла настроиться на нужную волну. - Что вы чувствуете? - Я не верю. Мне кажется, что это чья-то шутка. - Вы получили письмо за завтраком в Большом Зале? Я согласно промычала. - Тогда представьте, что вы взглянули на профессора за преподавательским столом, и он послал вам недвусмысленный взгляд. - Теперь я думаю, что это шутка профессора. Колдунья пробормотала что-то сквозь зубы, а затем мягко произнесла: - Это не шутка. Вообразите, что это не шутка. Что вы намерены делать дальше? - Я намерена подойти к нему после урока и поговорить. - Прекрасно. Вы подошли. Все студенты покинули кабинет, вы остались наедине. Что вы говорите? Картинка в моем воображении была так отчетлива, что мне не составило труда представить наш со Снейпом разговор. - Я говорю, что хотела бы узнать, что он имел в виду своим посланием, - ответила я. - Представьте, что он отвечает, что имел в виду именно то, что написал. - Тогда я говорю, что… что… Мое сердце учащенно забилось. Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО представила, что это правда, и мне стало трудно дышать от переполнявших чувств. - Я не могу говорить, мне сложно дышать, - прошептала я. - Почему? Что вы чувствуете? - Я счастлива, - ответила я, не раздумывая. - Вы не можете стоять так вечно, наслаждаясь своей радостью, не так ли? – поинтересовалась Опхтальма, - Что вы делаете дальше? - Может быть, я подожду, пока он что-нибудь сделает? Может быть… может быть… - Может быть что? - Может быть, он обнимет меня? – вопрос был задан осторожно, словно я боялась спугнуть эту хрупкую фантазию. - Мне кажется, он проявил достаточно инициативы. Теперь ваша очередь сделать что-то, показать, что вы принимаете его чувства. Я согласно кивнула. - Тогда я подхожу к нему. Он смотрит на меня и мне немного страшно. Мне кажется, что он может исчезнуть в любой момент. - Но он здесь, он рядом, - произнесла предсказательница тихо. - Да… я обниму его. - Он принимает объятие. Что дальше? - Я…я не знаю. Ничего. Наверное, нам нужно поговорить. - Снова разговоры… - Но я не могу ничего сделать! Ведь я не хочу, чтобы его уволили, а меня выгнали из школы! - Да, верно, - согласилась предсказательница. - Тогда что же вы намерены делать? Как вы будете продолжать учиться, сдавать экзамены, не имея права даже прикоснуться друг к другу? Я задумалась лишь на мгновение. - Зато у нас будет время лучше узнать друг друга. Мы могли бы иногда просто разговаривать, быть рядом, просто в одной комнате. Это ведь не запрещено. Мы с Хагридом часто пили вместе чай, а с Тонкс вообще хорошие друзья. И что позволило бы нам проверить чувства лучше, чем подобное общение? - Действительно так, - согласилась гадалка. И затем я почувствовала резкую боль, словно кто-то дотронулся каленым железом до моего сердца. Я так ярко представила себе ситуацию, настолько оживила фантазию, что начала представлять дальнейшее развитие событий, чувствуя непередаваемую радость. И вдруг я поняла, что все это неправда. Что жизнь моя сера и безрадостна, а остаток учебного года я буду видеться с профессором Снейпом только на уроках. Я упала с небес на твердую землю, усыпанную острыми камнями и осколками от разбившихся надежд. Вздрогнув, я открыла глаза… чтобы встретиться со взглядом черных пронзительных глаз профессора Снейпа. Вскрикнув, я дернулась в сторону и упала со стула. Гадалка – или профессор? – подбежала ко мне, чтобы помочь подняться. - В чем дело? – спросила она, всё еще своим голосом. Я села, упираясь руками о каменную кладку пола и тяжело дыша. Первое, на что наткнулся мой взгляд, когда я немного пришла в себя – черные кожаные туфли со знакомыми серебряными змейками по бокам. За последнее время я изучила каждый миллиметр профессора Снейпа, доступный взгляду. И эти туфли я узнала бы из тысячи. У змейки на левой туфле был малюсенький зеленый глазик, а у второй камушек выпал и вместо него зияла черная пустота. На правом туфле по лини сгиба ноги шла небольшая трещина. Ошибки быть не могло. Я медленно подняла взгляд, и увидела облако сиреневых тканей. Еще выше – все то же облако, и, наконец, я увидела лицо – это было лицо профессора Снейпа. В моей голове все быстро встало на свои места. Всё это время Опхтальмой притворялся профессор Снейп, но он наложил чары только на лицо, решив всё остальное спрятать в шалях. Во мне заклокотала ярость. Как он мог? Как он только посмел?! Но невероятным усилием воли я заставила себя промолчать. Я поняла, что профессор не заметил, как исчезла его маскировка. Такое возможно, если человек не имеет в этом деле достаточной практики, потому что сам волшебник видит себя таким, какой он есть на самом деле, а исчезновение того едва ощутимого чувства чар на твоем лице можно легко не заметить. И я решила воспользоваться ситуацией. Хотя внутри меня бушевали эмоции, я злилась, мне было ужасно стыдно, и я пыталась вспомнить все, что успела сказать, внешне я сохраняла полное спокойствие. Настала моя очередь поразвлечься. Я поднялась и села обратно на стул. Снейп вернулся на своё место. - Извините, но я так углубилась в фантазии, что совсем не ожидала, открыв глаза, увидеть вас. Я была уверена, что сейчас передо мной окажется сам профессор. - Я вас понимаю, - ответил подлец женским голосом. - Итак, - произнесла я, - Поскольку уж я пришла к вам, скажите же мне, какие чувства питает ко мне мой профессор? - А вы уверены, что готовы услышать? – спросил меня Снейп. - Конечно, разве не за этим я сюда пришла? Только прошу вас, не щадите меня. Поборов желание добавить, что всё, что я сказала до этого – наглая ложь и глупая шутка, я выжидательно уставилась на лже-гадалку. - Ваша правда, - ответил профессор, взглянув на столик перед собой, - Что же… карты говорят, что ваши чувства более чем взаимны. Ну конечно. - А ваше внутренне око? – спросила я. - И оно тоже, - был ответ. - А хрустальный шар? - Не думаю, что есть необходимость прибегать и к его помощи, - отозвался профессор. Было очень забавно слышать, как грозный зельевар разговаривает голосом старухи. Но мне было не до смеха. - Но эта новость кажется мне настолько неправдоподобной, что, на мой взгляд, просто необходимо проверить её правдоподобность как-нибудь ещё. Профессор на мгновение задумался. - Я могу посмотреть на вашу ладонь. - Прекрасная идея! Я склонилась над столом и протянула ему праву руку. - Не эту, левую, - сказал он. Было глупо надеяться, что я подловлю его на такой мелочи, но попытаться стоило. Как только его пальцы, пусть и обтянутые перчаткой, коснулись моей ладони, по телу пробежала дрожь. - Вам холодно, дитя мое? – поинтересовался Снейп. - Нет, я просто нервничаю. Кто знает, что написано на моей руке? Что предначертано мне судьбой? Это всё очень волнительно. - Ну конечно. Он начал разглядывать мою руку. - Может быть, вам стоит снять перчатки? – поинтересовалась я, пока его указательный палец следовал по линии сердца. - В этом нет необходимости. Он ответил так потому, что его руки не были зачарованы. На мгновение мне стало невероятно смешно от того, что профессор Снейп сидел передо мной в облаке органзы и шелка, сосредоточенно разглядывая ладонь, чтобы рассказать будущее. Но я сдержала смешок, внимательно следя за ним. - Так и есть, - вдруг сказал он, отпуская мою руку, - Он тоже. - Тоже что? – уточнила я, возвращаясь на свой стул. - Тоже испытывает к вам чувства. - Почему вы так морщитесь каждый раз, произнося слово «чувство»? – спросила я, издеваясь. - Вам показалось. - Может быть… а скажите, каковы его чувства? Это любовь или просто душевная привязанность. - Я склонна думать, что первый вариант. - Это какой? - Любовь, - недовольно отозвался профессор, но потом произнес уже менее раздражительно, - Поверь мне, дитя мое, это так. Это так же очевидно, как то, что завтра начнется новый день, и так же точно, как то, что ему будет предшествовать ночь. - Но я всё еще не уверена… Я задумалась лишь на мгновение, и тут же в моей голове родился план. - Я знаю, что нужно сделать. - В самом деле? – бровь профессора удивленно поднялась. Я достала волшебную палочку, сделала ею петлю, с последующим взмахом вверх. - Фантом Эссентия профессор Снейп, - произнесла я, и перед нами возникла точная копия профессора. Единственное, что отличало её от оригинала – мягкое свечение и легкая прозрачность. Наколдованный профессор не был похож на приведение, но и человеком назвать его было никак нельзя. Зато у фантома был целый ряд преимуществ: он был осязаем, молчалив и готов исполнить всё, что я пожелаю. Правда, времени на это было совсем немного – минута, максимум полторы. Поэтому, не теряя ни секунды, я мысленно приказала ему подойти. - Что вы делаете? – спросил изумленный профессор. - Проверяю. Фантом подошел ко мне настолько близко, насколько это было возможно. Профессор Снейп встал из-за стола. - Каким образом фантом может помочь? – спросил он, стараясь сохранять спокойствие. - Сейчас увидите. «Положи руки на мою талию и прижми к себе», - послала я еще одну ментальную команду, и созданный мною профессор тут же послушался. - Мисс Гр… ффр дитя мое! – воскликнул настоящий, смотря на меня удивленно. «Поцелуй меня» Лицо фантома склонилось к моему, его губы нежно коснулись моих. - Что вы делаете? – раздался настойчивый голос Снейпа, но я его не слушала. «Целуй еще. Больше страсти!» - руководила я мысленно, и невсамделишный Снейп углубил поцелуй, заставив настоящего зарычать. «Гладь мою спину. Так, опусти руки ниже. Еще ниже…» К сожалению, поцелуй фантома не мог дать тех ощущений, какие дал бы настоящий поцелуй профессора. Этот наколдованный Снейп даже не ощущался как настоящий человек – он был каким-то ненастоящим, эфемерным. Но мысль о том, что профессор Снейп наблюдает, как я целую его копию, будоражила кровь. Внезапно фантом был отброшен в сторону, вслед за чем он растворился в воздухе. Передо мной стоял разъяренный Снейп в лилово-синих пышных одеяниях. Вспомнив об этом, он сорвал с себя наряд гадалки, оставшись в привычном черном сюртуке. Хотя, без мантии поверх он выглядел немного странно, но не более странно, чем в сиреневой шали. Достав палочку, он произнес «Фините Инканататем», на что я лишь усмехнулась. - Не трудитесь, сэр, чары спали еще несколько минут назад. Глаза профессора опасно сверкнули, а я лишь улыбнулась. - По-вашему, это смешно? – прорычал он. - А, ПО-ВАШЕМУ, это было смешно, - тут же воскликнула я, улыбка исчезла с моего лица, - выдавать себя предсказательницей, заставлять меня рассказать всё? Профессор подошел чуть ближе. - Но вы же не рассказали бы по-другому? – спросил он, чуть спокойнее. - Нет, конечно! Чтобы вы насмехались надо мной? - Насмехался? - Конечно. Ведь именно за этим вы затеяли весь этот маскарад. Хотя это совершенно глупо, притворяться предсказательницей, чтобы поиздеваться над учениками. - Причем тут «ученики»? – спросил Снейп, словно не веря, что я это сказала, - С другими студентами беседовала действительно Опхтальма. Я бы не стал изображать её с другими ни за какие деньги. Мне были интересны только вы. - За что же такая честь, сэр? – спросила я со смесью злости и обиды. - А почему бы нет? – откликнулся профессор. - Когда вам надоест издеваться надо мной? - Я над вами издеваюсь? В самом деле? Может быть, это я создал фантома, чтобы целовать его на ваших глазах? – спросил Снейп издевательски. - Это же был ваш фантом! – ответила я, повышая голос, - И я вас не обманывала, выпытывая информацию таким подлым образом! - Таким «подлым образом» я не только выпытывал информацию, но и делился ею. - Я не верю ни одному вашему слову! Я вас ненавижу! – выкрикнула я отчаянно. Снейп фыркнул, неприятная ухмылка появилась на его лице. - Совсем недавно вы утверждали обратное, - заметил он. - Я врала! – ответила я. Он сделал шаг в моем направлении. - Неужели? Зачем? - Я… я знала, что вы – это вы с самого начала, и решила пошутить над вами, - заявила я, понимая, как неправдоподобно это звучит. - Ооо, что вы говорите! – сардонически отозвался профессор, подходя ближе. - Да, я хотела, чтобы вы подумали, что я действительно вас люблю, а потом почувствовали разочарование, когда узнали, что это не так. Потому что… потому что вас невозможно любить, потому что вы эгоистичный, подлый, хитрый слизеринец, который забавляется другими людьми, словно они игрушки, вы… Но я не смогла закончить фразу, поскольку профессор решил заставить меня замолчать, избрав самый банальный, самый действенный, и, должна признать, самый приятный способ. И мир перевернулся вверх дном. В Атакаме пошел снег, в Антарктиде – дождь, люди научились летать, а собаки разговаривать человеческим языком; черное стало белым, а белое черным, ночь обратилась в день, а днем засияли звезды; Волдеморт восстал из мертвых и пригласил Гарри на медленный танец, а все его верные приспешники пожертвовали деньги на строительство приюта для маггловских детей. Но всё это было ерундой по сравнению с тем, что произошло в этом маленьком полуосвещенном шатре посреди Большого Зала, наполненного десятками учеников, ожидающих возможности узнать свое будущее. Профессор Снейп поцеловал меня! Шквал эмоций, обрушившихся на меня, мог бы снести с лица земли небольшое графство. То, что я почувствовала невозможно описать ни словами, ни жестами, ни какими-либо другими средствами коммуникации. И, может быть, этот поцелуй не был ни нежным, ни осторожным, но больше похожим на попытку жаждущего напиться из ведра, когда вода льется вокруг него бурным потоком, но он не может остановиться, не может заставить себя пить аккуратными маленькими глотками. Это было неважно. Сам факт того, что мои губы касались вот этих самых профессорских губ, которыми он говорил, которыми произносил свои едкие замечания, которые поглаживал указательным пальцем, когда размышлял о чем-то, был просто ошеломляющим. «Я целуюсь с профессором Снейпом!» - говорила я себе, и не могла поверить. - Нельзя, - вдруг выдохнул он, отстраняясь. - Сегодня можно, - прошептала я, цепляясь за его мантию. Он мягко усмехнулся, послав мурашки по телу, и убрал мои руки от себя, отходя подальше. Я тоже сделала пару шагов назад, стараясь увеличить дистанцию между нами. - Вы же понимаете, мисс Грейнджер, насколько все это… неуместно, - произнес он. Я кивнула. - Пока я ваш преподаватель, невозможно, чтобы между нами были какие-либо… - он замолчал на пару мгновений, а потом почти отчаянно воскликнул, - черт возьми, я не могу говорить об этом! Настала моя очередь криво усмехнуться. - Странно, что вам так тяжело даются разговоры о любви. Ведь у вас уже были отношения со студентками, - заметила я. - Они не имели ничего общего со, скажем так, романтическим аспектом дела. - Оу, ясно. А сейчас, значит, общее имеется? - В некотором роде, - ответил профессор, сложив руки на груди. Я повторила его жест. - Что значит, в некотором роде? - Это значит «да, вполне, но я не хочу говорить об этом», - откликнулся Снейп, и в его голосе было столько недовольства и раздражения, что я не рискнула рассмеяться. - Но ведь вы знаете все о моих чувствах, почему же не хотите позволить мне узнать хоть что-то о ваших? - Вам известно достаточно. Кроме того, вы рассказали о своих не мне, а гадалке. - Но я подозреваю, вы узнали всё еще раньше, иначе не решились бы на этот маскарад? - Возможно, - был туманный ответ. Тут меня озарила догадка. - Драко, - процедила я сквозь зубы, и когда профессор ничего не ответил, устремив взгляд куда-то в сторону, я поняла, что не ошиблась, - Я убью его. - Я сделаю вид, что не слышал. Не хотелось бы стать сопричастным к подобному преступлению. А укрывательство… - Прекратите уходить от темы, - потребовала я. - А разве у нас была какая-то тема? – спросил Снейп удивленно. Я плотно сжала губы, не позволяя больше ни единому звуку вырваться из моего болтливого рта. У меня тоже была гордость, в конце концов. Теперь была его очередь что-либо предпринимать. Но он хранил молчание, словно дал обет безмолвия. - Хорошо, - сказала я немного позже, стараясь скрыть разочарование, - Я думаю, на сегодня достаточно эмоций для нас обоих. Да и там еще масса студентов, которые хотели бы побеседовать с Опхтальмой… Профессор продолжал упрямо молчать, рассматривая парящие в воздухе свечи. - Я сейчас пойду, сэр. А завтра зайду к вам вечером… чтобы поговорить… насчет зелья? Я неуверенно смотрела на Снейпа, который, наконец, удостоил меня своим – удивленным - взглядом. - Какого зелья? – спросил он, но увидев мое озадаченное и растерянное лицо, тут же спохватился. – Ах, да, конечно. Я готов обсудить с вами любое зелье. Это может пригодиться для экзамена. Жду вас завтра после ужина. Я несмело улыбнулась и поспешила покинуть шатер. Я с ужасом представляла, что сейчас окажусь в светлом Большом Зале, полном людей. Но, к моему удивлению, отодвинув ткань, я увидела лишь темноту. Большой Зал был пуст. Факультетские столы уже стояли на своих местах, единственным источником света была большая луна на волшебном потолке. Через несколько секунд из шатра вышел профессор Снейп. - Я подумал,
